Из письма  матери осужденного Магомедова Шамиля в МБФ « Защитник»

Я не согласна с приговором , потому что мой сын, по сути, не совершал никакого преступления. Убеждена, что если бы девушка, «потерпевшая» С., не пожелала половой связи с моим сыном, он никогда бы не стал делать это насильно.  В материалах уголовного дела огромное количество доказательств того, что половой акт происходил по обоюдному согласию, без какого либо насилия со стороны моего сына.

В приговоре  суд отметил:  «согласно заключению амбулаторной комплексной судебно- психолого-сексолого-психиатрической экспертизы Магомедов хроническим психическим расстройством, слабоумием или иным болезненным состоянием психики, которое лишало бы его возможности осознавать физический характер и общественную опасность своих  действий и руководить ими, не страдает и в период инкриминируемого ему деяния также не страдал»»

Этот факт убедительно свидетельствует  о том, что, находясь  в трезвом уме и здравой памяти, не страдая слабоумием, и осознавая общественную опасность своих деяний,  мой сын не мог  в присутствии многочисленных свидетелей, в дневное время суток покинуть ресторан совместно с потерпевшей С., отвести ее в подвал, изнасиловать там, оставить там улики в виде брошенных презервативов и листа бумаги. Затем помочь  изнасилованной  им девушке выбраться из подвала, вместе с ней вернуться к Макдональдсу, отпустить  ее на все четыре стороны , и спокойно оставаться в Макдональдсе, не беспокоясь о том, что последняя может заявить в полицию.                                                                                    

Осознавая физический характер и общественную опасность своих  действий,   в этом случае, как человек вменяемый, он бы  в первую очередь:                                                                     

—позаботился о своей безопасности. То есть,  чтобы быть уверенным, что потерпевшая никому не расскажет о случившемся, запугал бы ее, удерживал в подвале  и.т.п . В материалах дела отсутствует информация о подобных действиях моего сына.

— позаботился об уничтожении улик преступления. То есть, если бы мой сын чувствовал за собой вину, то он на месте преступления не оставил бы кучу улик в виде использованных презервативов и листа бумаги.                                                                                

— скрылся бы с места преступления— в материалах дела отсутствует такая информация. Мой сын  не только  не пытался скрыться, но и спокойно вместе с так называемой «потерпевшей»  на виду у всех возвращался к Макдональдсу, а потом спокойно там оставался. Не предпринимал никаких  попыток скрыться, когда подъехала полицейская машина.

То есть, последовательность поступков моего сына , как человека, не страдающего «хроническим психическим расстройством, слабоумием или иным болезненным состоянием психики» указывают на то, что он осознавал, что половой акт совершен по доброй воле обоих сторон, поэтому не считал его «общественно опасным действием» и не боялся  ответственности за свои действия. 

Однако, суд не учел ни одного обстоятельства, которые оправдывают  действия моего сына.  

Да и как можно было рассчитывать на справедливый приговор, если полиция, проигнорировав  все положения  ст.49 Конституции РФ о том, что «обвиняемый считается невиновным до тех пор, пока по делу не будет вынесен обвинительный приговор суда, вступивший в законную силу»  до суда  сообщила обстоятельства дела в СМИ .  И на следующий день после совершения преступления   все СМИ  пестрели  заголовками «Дагестанец в Москве час насиловал восьмиклассницу у фонтана».  Некоторые  из них даже назвали фамилию и имя моего сына, назвав его «безработным и бездомным». Хотя наша семья много лет имеет квартиру в Москве, все члены ее законопослушные граждане. Вся вина наша лишь в том, что наши корни дагестанские.  После этого, конечно,  на справедливое разбирательство рассчитывать было бесполезно.                                              Сотрудники полиции понимали, что сын  не совершал насильственных действий. Им было известно и то, что «восьмиклассница» выглядела гораздо старше своих лет,  ночами разгуливала  по Москве, имела неуравновешенную психику,  шантажировала своих родителей,  инсценируя попытки  суицида. Им было понятно, что доказательств «изнасилования» в уголовном деле нет, именно поэтому «выбивая»   признательные показания  у моего сына  в  ходе предварительного следствия, ему сломали ребра.

Вот такое  «правосудие».